Взрослое и детское имя. Часть I
Дата добавления: 09.02.2017, 00:00:00
Кто Правды отвергает аромат,
того судьба – вдыхать безумья смрад.
Джалаладдин Руми
Имя даёт себя взять, но оно отнюдь
не повинуется глупости его избравших…
Сергий Булгаков
О таких явлениях как многоимённость и смена имени сказано немало. Разумеется, этот вопрос не могла обойти стороной и «Студия Имени». О некоторых результатах и выводах своих исследований этой темы мы уже писали в статьях «Наречённые или обречённые», «Двойные имена и имена-убийцы» и «Переименование. В поисках судьбы». Однако, по мере продолжения её изучения и накопления практического опыта, всё более очевидной становится общая невежественность по поводу того, что и как происходит при смене имени.
Особенно досадно, что разного рода заблуждения на этот счёт свойственны даже тем, кто действительно серьёзно относится к Имени. Многие приходят к пониманию его значимости, изучая традиции своего народа и видя то особое к нему отношение, свойственное культурам практически всех стран и континентов. В большинстве из них, получение имени – это самое важное событие в жизни, проводящееся при достижении определенного возраста и превращающее ребёнка в полноправного взрослого члена общества, наделённого собственной судьбой. Акт получения имени, таким образом, знаменовал собой вхождение человека в новую жизнь, где прежнее «детское имя» не годилось для индивидуального роста или социополового становления, и необходимо было новое, «взрослое имя» с качественно иной внутренней основой. И только правильно выбранное и особым способом полученное «взрослое имя» становилось источником силы и процветания.
Узнавая всё это, немало людей сегодня, желая качественно изменить собственную жизнь, находят способы пройти обряд имянаречения, некоторые выбирают себе новое «взрослое имя» сами, кто-то обращается за помощью к специалистам. При этом и те, и другие искренне считают, что избавились от прежнего имени навсегда (особенно если поменяли его в паспорте), а вместе с ним и от прежней судьбы. Но, как показывает практика, такое предположение ошибочно. Особо это касается случая самовольного переименования, которое есть не что иное, как самозванство или узурпация чужого имени, о последствиях которого подробно написано в уже упомянутых выше статьях. Однако, многочисленные исследования, опыт консультирования и личный опыт сотрудников «Студии Имени», позволяет с полной уверенностью говорить о том, что имя, полученное нами при рождении, не исчезает и после проведения обряда получения «взрослого имени», и ни при каких иных обстоятельствах, даже если оно изменяется в документах! Считать, что можно заменить одно имя другим – опасная иллюзия, приводящая к горьким разочарованиям.
Для того чтобы увидеть, насколько наше утверждение верно, достаточно рассмотреть феномен «детского» и «взрослого» имён с точки зрения культуры.
Детское и взрослое имена в контексте культуры
Культура сохранила память о многочисленных традициях, в которых у человека могло быть несколько имён: под одним его знали только родные, под другим вся община, а третье только он сам. Бытовали также профессиональные, ритуальные, обманные и другие имена. Словом, вариантов было множество. Однако во всём многообразии обычаев, связанных с Именем, почти у всех народов мира ясно прослеживается общий момент – до совершеннолетия человек носил одно имя (детское), а по его достижении получал новое (взрослое).
«Детское имя»
Во многих славянских родах, сразу после рождения, отец показывал ребёнка солнцу, после чего давал «детское имя». Строго говоря, это было не совсем имя, а скорее прозвище или кличка, которым не нарекали (нарекать означает «наделять Роком»), а называли (закрепляли бытийность) ребёнка. Дело в том, что наши предки не считали детей людьми в полном смысле этого слова, так как те ещё не обладали разумом и роком. Проявления в ребёнке животного, инстинктивного начала, позволяли считать его находящимся в неком переходном состоянии от животного к человеку. Своей судьбы у него не было. Его жизнь целиком зависела от родителей, под покровительством и полной опёкой которых он находился, и которые несли за него всю ответственность.
Однако, как-то называть ребёнка необходимо в любом случае, ведь непоименованное не существует. Поэтому, для того чтобы закрепить младенца в материальном мире, определить направление его роста и защитить неокрепшие тело, сознание и Душу от возможных неприятностей, ему присваивалось имя-прозвище, которое было призвано либо оберегать, либо наделять ребёнка определённым качеством или силой, необходимой для его дальнейшего развития. Отсюда и такие странные на взгляд современного обывателя «языческие» имена: «Третьяк», «Незван», «Ждан», «Богдан», «Сила», «Прибыток», «Горлан», «Сопелка», «Пивень», «Соловей», «Некрас», «Мара», «Волчок», «Краден», «Куплен», «Шишка», «Рыжик», «Тонкой», «Будило» и т.д. На самом деле, это только прозвища, которые вовсе не свидетельствуют о дикости наших предков. Напротив, говорят об их глубоком понимании человеческой природы.
Исходя из этого понимания, «детское имя» воспринималось как временное, как обозначение некого качества или как способ отпугнуть нечистую силу, и не более того. Если родители очень хотели появления на свет наследника, то его могли назвать «Ждан», а третьего ребёнка «Третьяк». Темноволосый малыш становился «Чернышом», чудесно появившийся у бездетной пары – «Богданом» (данным Богом), а родившуюся раньше срока, слабую девочку, для того чтобы обмануть смерть, могли прозвать «Мара» (смерть). Поэтому никому и в голову не могло прийти спросить ребёнка «как твоё имя?». Вместо этого говорили «ты чей (из какого рода)?». Для человека Культуры этого было достаточно, так как он прекрасно знал, что ребёнок не имеет своей судьбы и вся его жизнь определяется родителями. То есть для стороннего человека «детское имя» не было даже полноценным способом идентификации, так как говорило лишь о каком-то одном свойстве, но не о самом его носителе. Гораздо информативнее было знание о том, чьим сыном или дочерью является встреченное чадо.
Таким образом, «детское имя», на самом деле, представляло собой прозвище, и не имело судьбоносного значения. Более того, к нему и относились как к прозвищу, как к временному обозначению, от которого можно отказаться, после того, как оно выполнит свою главную задачу – уберечь и правильно подвести ребёнка к совершеннолетию, рубежу, когда он начнёт постепенно превращаться в человека.
«Взрослое имя»
Когда ребёнку исполнялось 12 лет (этот возраст варьируется у разных народов), для него начинался новый этап в жизни, отправной точкой которого был обряд имянаречения. Как правило, он проходил у реки или у озера, так как считалось, что вода помогала очистить тело и душу, перед перерождением, происходящим при получении нового «взрослого (постоянного) имени» (в некоторых традициях для этих целей использовался огонь печи или костра). Кроме того, огонь или вода служили для символического уничтожения или стирания временного детского прозвища, выполнившего свою задачу.
«Взрослое имя», в отличие от прозвища, давалось уже не родителями, а Родом (через посредничество жреца, старейшины или иного сведущего человека), а, потому, несло в себе не пожелания земных отца и матери «расти большим и здоровым», а позволяло человеку полноправно войти в социум, решать задачи рода или народа. Это была уже не кличка, а настоящее человеческое имя: «Борислав», «Вратислав», Родамысл», «Святобор», «Ярополк», «Велеслава», «Дружана», «Яромила» и т.д. Поэтому, получившие его юноша или девушка воспринимались уже как полноценные представители общины, а, значит, несли полную ответственность за свои деяния и поступки, как и положено взрослому человеку, имевшему своё предназначение, свою судьбу. Можно сказать, что получение имени было равнозначно обретению статуса человека в полном смысле слова.
Так обстояло дело в культуре не только славянских, но и многих других народов. Кое-где эта традиция сохраняется и по сей день. Например, в Китае до сих пор бытуют детские «молочные» имена, которые с возмужанием заменяют постоянные. И этот обычай имеет под собой важное, глубинное основание.
Наши предки не были необразованными, дикими существами, которые «жили в лесу и молились колесу». Они знали о человеке гораздо больше, чем известно сегодня, и прекрасно разбирались в таких вопросах, к осознанию которых современная психология только подбирается. Поэтому, тесная связь обряда имянаречения с достижением половой зрелости (12 лет) и его проведение в момент возрастного перехода, далеко не случайна. Фактически, получение «взрослого имени» составляло кульминацию инициаций, запускающих процесс онтологического изменения экзистенционального состояния человека или, иначе говоря, взросления, которое заключается в отрыве от матери, обретении пола и принятии своей судьбы. Это и является ключом к пониманию сути обряда имянаречения.
До определённого возраста дети не имели пола (на Руси, все дети до 12 лет определялись словом среднего рода - «чадо»). Речь идёт не о физиологическом, а об истинном поле, под которым понимался особый психологический, социальный, мифологический, культурный тип, воплощавший в себе идеи мужского и женского начал. Древние знали, что, опираясь на физиологические предпосылки, при определённых обстоятельствах, человек может стать персонификацией либо женской, либо мужской силы. Используя её, он будет принимать участие в акте творения мира, согласно своему предназначению, которое зашифровано в имени. До той поры, пока тело и сознание человека не готовы к этому, он носит прозвище, а потому не идёт своим путём и не творит мир, а, используя готовые модели, «врастает» в него, материализуется. Не способный созидать, он может только брать и до совершеннолетия психологически и физически зависит от матери. Поэтому «детское имя» можно назвать «материнским». Его задача – обеспечение выживания и роста малыша в материальном мире, а его ресурсы – инстинктивное, животное начало, обуславливающее модели поведения, способы реагирования и т.п., а также способность принимать, впитывать и усваивать те жизненные стратегии, которые предлагают его родители.
Достигая совершеннолетия, человек получал возможность реализовать потенциальность своего пола, обретя «взрослое имя», которое давало смысл и путь, освобождало от опеки матери и позволяло жить собственной жизнью. Поэтому и необходим был отказ от детского прозвища, которое символически смывалось или сжигалось. Вместе с ним, человек отказывался и от детских моделей поведения и способов реагирования, но не от всего того опыта, который он получил в детстве. Ведь временное детское прозвище, как уже говорилось, не определяло его жизнь, а обеспечивало её. Другими словами, оно не являлось именем создавшим жизнь ребёнка такой, какая она была и не оказывало существенного влияния на тот опыт, который он получал. Ведь, например, «Третьяк» - всего лишь внешний признак (третий ребёнок в семье). И это качество оставалось и после того, как он получал «взрослое имя». Оно продолжало жить на уровне качества: «Третьяк» оставался третьим по счёту, а «Черныш» черноволосым. Но один становился третьим ребёнком, поименованным так-то, а другой брюнетом, с именем таким-то. То есть человек после наречения не переставал быть третьим или чернявым. Эти признаки оставались в судьбе ребёнка, но они не являлись признаком, определяющим его судьбу, так как судьбу определяет имя.
Так «детское имя» воспринималось окружающими и самим ребёнком. Однако человек Культуры понимал и то, что даже будучи всего лишь обозначением признака или оберегом, прозвище, которое ребёнок носил 12 лет, так или иначе всё равно будет ассоциироваться у него с детством. Значит, для того, чтобы отказаться от способа жизни ребёнка и перейти к способу жизни взрослого, символического стирания «детского имени» может быть недостаточно. Необходимы были дополнительные действия, которые помогали молодому человеку избавиться от остатков инфантильности. В некоторых традиционных обществах этого достигали достаточно жёстко: посвящаемого избивали до полусмерти, чтобы «выбить из него детское имя», наносили ритуальные увечья и т.п. Это было необходимо для преображения, адаптации, отрыва от детской жизни, от привязанности к матери, от детских способов реагирования. Такая жестокость помогала укротить и подчинить то животное, инстинктивное начало, что нёс в себе ребёнок, для того чтобы он смог вочеловечиться. А «взрослое имя» давало ему новые возможности работы с той неуничтожимой основой, которая была заложена предками, культурой, воспитанием и накопленным за детские годы опытом.
У других народов взросление шло мягче, но по тому же принципу. Так, у славян, для этого отводили 9 лет для юношей и 4 года для девушек. В течение этого времени, они проходили различные этапы обучения, которые помогали им понять и принять «взрослое имя», переосмыслив свой детский опыт, преобразовав его в мощный ресурс, сделав основой для собственного развития. Задача «взрослого имени» - проявление истинной сути человека, реализация его небесной природы. И только приняв «взрослое имя», человек становился таким, каким он должен быть, - существом, открытым для жизни Духа, включенным в культуру и общество.
