Человек, имя, судьба. Часть I

Дата добавления: 19.05.2019, 00:00:00

(из книги «Мадагаскар - остров загадок», Корочанцев В.А.)

Малагасийцы говорят, что имя – ключ к душе и духу человека, внешнее видимое проявление его существа, личности. В этом поистине волшебном слове как бы за­кодирована, заложена судьба. Малагасийцы говорят, что имя – плоть от плоти, корень человека. В нем действи­тельно есть какой–то пласт, сгусток сознательного, порой запредельного воздействия на нашу личность и поведе­ние, ускользающий от нашего сознания, привыкшего к формально логическим суждениям по принципу «да» или «нет», повелительно требующего ясного понимания. «Имя – тончайшая плоть, посредством которой объявля­ется духовная сущность», – глубоко подметил русский философ, отец Павел Флоренский. Без него духовная сущность и сиротлива и бесприютна, ибо лишь за ним ви­ден конкретный человек. «Имя никогда не поддается тле­ну», – утверждает малагасийская пословица.

– Человек похож на свое имя, разве вы не замечали?.. – укорил меня народный врачеватель Рамарулахи. – Быва­ют, конечно, и исключения, – тут же оговорился он. – У нас есть пословица: «Имя оставит вас всю ночь без сна и отправит в дальний путь, но лицо напугает вас и тотчас пошлет обратно домой». Бывало, жених, услышав слад­козвучное имя девушки, летел к ней на крыльях за триде­вять земель, гнал ее родителям в подарок стадо зебу, но, едва взглянув на невесту, в панике бежал восвояси, бросив скот.

Человек и в самом деле не всегда соответствует своему имени. «Его зовут «Большим домом», а он всего лишь маленькая хижина. Его называют «Большим полем», а это всего лишь крошечная рисовая делянка, которую нельзя даже залить водой», – предупреждает другая малагасий­ская пословица.

По местным поверьям, знание имени приоткрывает слабости человека, которые его недруги могут обратить ему во вред. Оно облегчает козни колдунов. Есть еще немало людей, страшащихся расписаться под документом, произнести свое имя вслух. Другие, называя его, смуща­ются, как девицы. Некоторые поверяют имя только в слу­чае крайней необходимости через третье лицо – как бы боясь, что интонация, с которой они представятся, выставит напоказ тайное, вывернет их наизнанку.

В Михадзанге я спросил старого сакалава, как его зо­вут.

– Справьтесь об этом у нее, – кивнул он на жену, усердно долбившую рис в ступе.

Я послушался его совета и таким манером познако­мился с ним.

«Сказать свое имя столь же опасно, как и дать кому–то ружье, из которого он может прицелиться и пальнуть в вас», – то ли процитировал народную поговорку, то ли придумал свою малагасийский этнограф доктор Андриаманана. Историк Альфред Грандидье отмечал, что в не­которых провинциях запрещено произносить вслух соб­ственное имя под страхом навлечь на себя большую беду. У сакалава Бойны, у танала Амбухиманги, у андребакара и зафисуру из Фарафанганы считается недопусти­мым упоминание имен крупных лиц из уважения к ним. У некоторых народностей подлинное имя вождя таится в секрете и известно лишь нескольким особо доверенным приближенным или родичам. Отсюда и пошел обычай звать людей по их должности или пользоваться общими вежливыми обращениями, избегая имен. Например, к врачу обращаются не господин имярек, а Радуку (сокращенное от ра–доктор). Приставка «ра» означает «господин». Соблюдение такого этикета говорит о знании обычая, уважении к данному человеку.

Нужно ли вообще человеку имя, когда оно доставляет ему такие заботы и даже напасти? Его тяга действовать традиционно, по старинке, пренебрегая возможными опасностями и бедами, порой кажется просто фантастичной, и не лучше ли быть гражданином Абстракция, чем–то вроде «облака в штанах»? Быть может, чтобы уберечься от зла, ему вовсе не нужно имя. Возможно, если вдуматься, без имени к нему будет труднее прилепиться злу, но, с другой стороны, не легче привиться и добру. В жизни все взаимосвязано: противоположности неразлучно шагают рядом, почти как закадычные друзья.

– Пустые сомнения, досужие рассуждения, оторванные от реальной почвы! – возразил мне писатель Ароси Рацифехера. – В нашем мире такой номер не пройдет. Остаться без имени, быть призраком человеку не позволят корыстолюбивое государство и полное зависти общество, которым безразлично, как кого зовут, но нужно, чтобы индивидуум был зарегистрирован как исправный налогоплательщик, будущий рекрут. С именем ему навязывают видимость так называемых «демократических прав», «прав человека», на деле требуя взамен выполнения массы конкретных обязанностей, зачастую расходящихся с его личными интересами. Да и предки не будут охранять безымянного, безродного! Имя – это своего рода эстафета поколений!

Получая имя, мы в какой–то степени теряем свободу. Разумеется, что–то и приобретаем, но все–таки вроде бы теряем больше, мелькает мимоходом смутная мысль. Нет и нет, твердо говорят малагасийцы, с именем человек приобретает личность со всеми вытекающими отсюда положительными и отрицательными последствиями.

Нет большей радости в жизни для малагасийца, чем рождение ребенка. Цель настоящего мужчины на Мадагаскаре – иметь 14 детей. С рождением седьмого чада отец получает социальное признание, рождение четыр­надцатого дает ему право на знатность. Человек стано­вится уважаемым в деревне, общине. Ведь он достиг же­ланной цели! А исполнение желаний – редкость в нашем обманчивом, зыбком мире.

Счастливых отца и мать спешат поздравить родственники, друзья и соседи.

«Бог послал вам наследника, который будет возделы­вать рисовые поля!» – возглашают они.

«Поздравляем вас с посланной Богом женщиной, ко­торая будет собирать рис», – приветствуют они в случае рождения дочери.

«Пусть то же самое случится с вами!» – звучит тради­ционный ответ в обоих случаях.

Выбор имени – лишь отчасти случайность (кстати, лично я не думаю, что это случайность), но в еще значи­тельно меньшей степени случаен характер человека, обусловленный определенным именем. Это давно подме­тили малагасийцы. Наречь человека на Мадагаскаре – сложный ритуал, процесс, дотошно продуманный и на­сквозь прочувствованный, незримыми нитями духа со­единяющий его с родителями, предками. Сохранить пре­емственность поколений для малагасийцев чуть ли не сердцевина их психологии и помыслов. От того, как назо­вут ребенка, зависит его дальнейшая жизнь. Имя спасает человека от обезличивания и забвения, облекает его в тонкую плоть характера. Когда ему сызмала твердят: «От­важный», «Трудолюбивый», «Добрый», то он и впрямь будет смелым, лихим или упорным в труде или добрым по натуре.

Пока ребенок мал и слаб, пока у него не прорезались зубы, он получает временное имя, не имеющее конкрет­ного смысла, часто граничащее с ругательством и вызы­вающее отвращение. Его можно чуть ли не выкрикивать без опаски в присутствии кого угодно, даже злого колду­на. Икутукели («Мальчик»), Икетака («Девочка»), Бетаи («Вонючка»), Вуалау («Крыса»), Патса («Креветка») и т.д. Это бывает, когда ребенок родится, по выкладкам астро­логов, под неблагоприятной «мужской» судьбой, которую пытаются провести таким манером.

– Попробуй заколдовать Бетаи или Вуалау – ничего не выйдет, – пошутил однажды великий знаток Мадагаскара французский историк Пьер Буато.

Когда ребенок являлся на свет в период фади, то есть под дурным знаком, в нем видели предвестника грядущей беды. При таких обстоятельствах его надлежало убить или с него следовало снять заклятие, чтобы не пострадала вся семья. Для этого младенца клали у входа в загон для бы­ков в момент их прохождения. Если он выживал после столь беспощадных испытаний, то его растили без страха. Иногда – опять же в старину – для большей гарантии ему ампутировали часть тела.

Вошедшему в историю Мадагаскара премьер–минист­ру Райнилайаривуни милосердные родители отрезали при рождении кончики двух пальцев, поскольку он ро­дился под «чересчур сильной судьбой». Его бросили на произвол судьбы. Мальчиком он занялся мелкой торгов­лей, смог сам получить основы начального образования, причем при королеве Ранавалуне I, запретившей школы. Решимость юноши переломить дурную судьбу изумила его отца, премьер–министра Райнихару, который взял его на службу. Вскоре он стал личным секретарем королевы. Потом женился (по очереди) на королеве Расухерине, Ранавалуне II и Ранавалуне III, сделавшись фактическим правителем Мадагаскара. Брак с тремя королевами не по­мешал дерзкому премьеру иметь 19 детей от своей жены и кузины Расуаналины. Малагасийский обычай признавал полигамию. Чтобы жениться христианским браком на королевах, от которых Райнилайаривуни не имел детей, он публично объявил о расторжении брака с кузиной, хотя все знали, что их любовь отнюдь не заржавела. «Маму ниайна!» («Жизнь прекрасна и сладка!») – часто повторял он детям главный житейский принцип мадагаскарцев, предписывающий им жить в мире, спокойствии, в гармонии с природой и произвести на свет как можно больше детей. Он был смещен французскими колонизаторами с помощью военной силы за чересчур отчаянную защиту национальных интересов своего народа.

Существовало и другое испытание для чад со злой, несчастной судьбой. В сахафу – лопату для веяния риса – наливали горячую воду с перцем и рисом. В эту «ванну» клали ребенка. Если он не погибал, то его судьбу считали переломленной.

Находились смелые и любящие родители, которые, пренебрегая крайностями, хорошо платили прорицателю, чтобы тот избавил ребенка от роковой судьбы. Устранив заклятие, добрый маг объявлял, что ребенок отныне неопасен для окружающих. Тогда малышу присваивали «спокойное» имя – «Непобеждающий», «Нетолкающий», «Неспособный на дурное», «Нероняющий», «Без­обидный». Однако такие никого не обижающие дети пос­ле отнятия от груди обычно не жили под одной крышей с родителями, чтобы не искушать судьбу.

По традиции окончательное имя дается на Мадагаска­ре через определенный срок, который у разных этниче­ских групп длится от трех месяцев до 12 лет. На третьем месяце младенцу впервые стригут волосы. Устраивают пир. Перед стрижкой в доме в углу предков складывают плоды и растения, гарантирующие ребенку удачу в жиз­ни, – молодые побеги сахарного тростника, свернувшиеся в спираль на вершине стебля, свежие бананы и расте­ние фамуа. В этот день малыш получает имя. Его выбор зависит от многих причин. На него могут повлиять собы­тия, происшедшие в момент рождения.

Вождь Раламбу создал в XVII веке сильное государство под названием Имерина амбаниандру – «Страна, кото­рая днем видна издалека». Попутно и без всякого преуве­личения отдадим должное: как правило, правители Мада­гаскара больше, чем о личных выгодах, пеклись об инте­ресах государства, отвергая чуждую их истории, складу жизни и мышлению западную цивилизацию. Раламбу да­ли имя в честь кабана, который стремглав пронесся мимо хижины в момент появления его на свет. Родившегося в неблагоприятные дни месяца алакарабу (созвездие Скор­пиона) могли назвать Ракарабу. Рожденные в неблаго­приятные, «злые» дни получали самые «неагрессивные» имена, способные якобы свести на нет влияние злого ро­ка: «Собака», «Здоровый», «Непобеждающий», «Калебас» (от называния тыквы лагенарии).