Культурная история имени: Светлана. Часть VI

Дата добавления: 14.12.2017, 00:00:00

В 1930-е гг. частота наречения девочек Светланами начинает ска­зываться и на литературном именнике. Появляются произведения, героиням которых присваивается это имя. Одним из них стала по­весть А. Гайдара «Голубая чашка» (1935). Поэтика имен персонажей у Гайдара очень интересна и заслуживает особого внимания. Для него «каждое имя <.. > несло определенный образ»104. Сын его, названный нестандартным для русской культуры именем Тимур, писал об отце: «Да и вообще он любил необычные имена. Вспомним хотя бы солдата Бумбараша, мальчишку, которого звали Иртыш, славных ребятишек Чука и Гека...»105. Очаровательную героиню своего любимого произ­ведения – повести «Голубая чашка» – Гайдар назвал Светланой.

В данном случае имя героини повести вовсе не было связано со Светланой Сталиной. Так звали одну из дочерей близкого друга Гай­дара писательницы А. Я. Трофимовой. Дочкам Трофимовой, родив­шимся в середине 1920-х гг., были даны характерные для эпохи «антропонимического взрыва» имена: Эра и Светлана. Гайдар, любивший детей и умевший с ними ладить, привязался к ним и особенно к ры­жеволосой Светлане, ставшей прототипом героини «Голубой чашки». В первоначальных вариантах вместо девочки Светланы действовал мальчик Димка. Неожиданно для самого писателя сюжет изменился, «и Димку пришлось убрать. Вместо него <.. .> приколачивала с отцом вертушку, пряталась от Маруси и мечтала о путешествии рыженькая Светлана, по странному совпадению сильно похожая на ту, что носи­лась под окнами рядом <...>. Он даже обрадовался, что в новой вещи у него появится Светланка, в которой он не чаял души...» 106.

Светлое и одновременно элегическое настроение, создаваемое этой повестью, поддерживается не только пронизывающей его цветовой и световой гаммой, но и именем его шестилетней героини – рыжево­лосой девочки с сияющими голубыми глазами, наделенной светлым характером и чувством справедливости, которую рассказчик зовет Светланой или Светланкой.

Совершенно иную роль играет имя Светлана в романе П. Романо­ва «Светлана» (1934). Здесь оно служит основным сюжетным стерж­нем всего произведения. Герой романа – художник, вдохновленный идеями социалистического искусства и формулой социалистического реализма, – задумывает написать картину, отражающую строитель­ство новой жизни. В процессе созревания этого замысла он увлека­ется девушкой Светланой, имя которой поражает и восхищает его: «Нет, все-таки какое имя у девушки! <...> Кто это придумал такое имя? – думает он. – Она положительно должна быть благодарна за него своим родителям». «Мне кажется, – признается он самой Свет­лане, – что если бы у тебя было другое имя, может быть, ничего бы и не было». О своих планах написать картину, воплощающую в себе «новое время», он рассказывает девушке: «...картина будет грандиоз­ная, в ней будешь запечатлена ты, в меховой шапке и в сапогах, где-то в Сибири, в дебрях тайги, или среди камней пустыни. И там же будет выситься гигантское сооружение». Изображенная на фоне этого «ги­гантского сооружения» девушка Светлана должна, по замыслу, симво­лизировать собой свет новостройки107.

В этом произведении впервые прослеживается связь между именем Светлана и пафосом строительства новой жизни, что впоследствии не раз проявится в советском искусстве: имя Светлана будет форми­ровать и определять образ героини нового времени. Не удивительно поэтому, что о невестке по имени Светлана мечтает Софья Петровна в одноименной повести Л. К. Чуковской (1940), женщина, «ослеплен­ная верой»,108 и стремящаяся «вписаться в новую эпоху»109.

На неуклонно возрастающей волне популярности имя Светлана начинает использоваться и в театральном искусстве в качестве име­ни положительной героини нового времени. В 1939 г. композитор Д. Л. Клебанов пишет балет «Светлана», героиня которого, дочь лес­ничего, живет с отцом неподалеку от восточной границы. Бригадир едущих на новостройку комсомольцев встречается со Светланой, и между ними зарождается любовь. Однако роль Светланы далеко не ог­раничивается традиционной для балетной героини любовной линией: когда подосланные иностранной разведкой «диверсант» и «шпион» пытаются совершить диверсионный акт, она вступает с ними в борь­бу. Столкнувшись с врагами, Светлана проявляет истинное мужест­во, а затем поджигает родной дом, чтобы привлечь пограничников к месту нахождения шпионов. Так на балетной сцене рождались герои советской эпохи: комсомольский лидер и дочь лесничего, носящая то же самое имя, что и робкая, покорная судьбе героиня Жуковского. В условиях строящегося социализма формируется новый образ имени Светлана, не только ничем не напоминающий, но и кардинально от­личающийся от балладного "°.

Тот факт, что имя Светлана было дано героине «бессловесного», невербального, искусства, каковым является балет, тоже показателен. С одной стороны, благодаря своей прозрачной семантической состав­ляющей, оно сохраняло важный для балета условно поэтический оре­ол, а с другой – проецировалось на активно входившее в моду реаль­ное женское имя.

К концу 1930-х гг. имя Светлана превратилось в одно из любимых женских имен. Романтически настроенные молодые родители называ­ли этим именем своих дочерей в надежде на то светлое и прекрасное будущее, которое, как им казалось, ожидало их. Р. Д. Орлова вспоми­нает, как в 1940 г. ее первый муж Л. Шершер «в стихах, посвященных еще не рожденной дочери» писал: «Мы Светланой тебя назовем /И выпустим в мир. / Ты прими этот мир / Как подарок от нас. / И по детской привычке / Смотреть, что внутри, / Открой / И посмот­ри» '". Призванный в армию в 1940 г., в год рождения дочери, Л. Шер­шер стал участником Отечественной войны и погиб в полете в 1942 г., когда его дочери Светлане было два года.

Еще об одной родившейся перед самой войной Светлане незадолго до своей гибели в 1943 г. пишет стихотворение ее отец В. М. Чугунов: «Я друзей обманывать не стану, / Сердце не грубеет на войне: / Час­то дочь трехлетняя Светлана / Мысленно является ко мне»112.

Превращение литературного имени Светлана в реально бытую­щее происходит в тот период, когда в русском общественном сознании почти утрачивается память, как о балладе «Светлана», так и о других произведениях Жуковского. Официозным советским литературоведе­нием Жуковский был отброшен в лагерь «консервативных романти­ков», его все реже и реже печатают в массовых изданиях, исключают из школьных программ, и в результате некогда хрестоматийный поэт закрепляется в сознании учащихся как автор надписи на портрете, подаренном Пушкину: «Победителю ученику от побежденного учи­теля». В результате его знаменитая баллада становится достоянием лишь старшего поколения, учившегося в дореволюционной гимназии, и специалистов по русскому романтизму.

VII

Поколение Светлан, родившихся в конце 1930-х гг., пошло в школу в первые послевоенные годы, и тогда вдруг оказалось, что почти в каждом классе (по преимуществу, городских школ) есть хоть одна Светлана. Частотность этого имени продолжает и дальше активно идти по возрастающей. В 1950-е гг. оно выбивается в первую десят­ку113, а в 1960-е достигает пика своей популярности, войдя в первую пятерку самых употребительных женских имен"4. Это был порази­тельный рывок, совершенный новым именем, введенным после ре­волюции. Другого такого примера в истории русской антропоними­ки нет.

Так имя Светлана превратилось в обычное, немаркированное имя, отличие которого от традиционных русских имен перестало ощу­щаться. Имя это настолько органично вошло в жизнь, что у многих создается впечатление, что оно использовалось в качестве реально­го личного имени всегда. Из опрошенных мною нескольких десятков Светлан, рожденных в послевоенные десятилетия, ни одна не соот­несла (без моей подсказки) свое имя с балладой Жуковского и не за­свидетельствовала того факта, что родители назвали ее в честь геро­ини баллады. Гораздо чаще они указывают на колыбельную, которую поет героиня своей кукле в кинофильме «Гусарская баллада» (1962): «Снова ночь нас разлучает до утра... Спи, моя Светлана, Спи, как я спала»115. «Гусарская баллада» имела громадный успех, и мамы мно­гих моих информанток называли своих дочерей по адресату этой «Ко­лыбельной».

Окончательное усвоение имени Светлана можно связать с появле­нием сокращенного его варианта Света, породившего пренебрежи­тельно-уничижительное и фамильярное Светка116. По прошествии 20–30 лет воспоминания о школьных Светах/Светках начинают ностальгически всплывать в текстах песен, как, например, в песне конца 1980-х гг., которая входила в репертуар группы «Веселые ре­бята»: «У Светы Соколовой день рожденья, /Ей сегодня тридцать лет» и далее: «Розовые розы Светке Соколовой, /Светке Соколовой, однокласснице моей, / Розовые розы я дарю ей снова /В память наших школьных дней».

В довоенные годы свойственная русской антропонимической практике тенденция к сокращению полного имени на Светлане, как кажется, совсем не сказывалась. Девочек звали Светланами либо уменьшительно-ласкательными вариантами – Светланками/Светла­ночками. Отсутствие в те годы сокращенного варианта (или, по край­ней мере, исключительно редкое его использование) подтверждается и газетными материалами: «Улыбаются краснощекие, черноглазые и голубоглазые Розы, Вити, Светланы, Гены, Лиды, – все здоровые и крепкие»,– пишет в 1939 г. корреспондент газеты «Урюпинская правда» в заметке «Счастливое детство»117.

Косвенным свидетельством широты распространения имени Светлана на рубеже 1950–1960-х гг. может послужить анекдот, в ко­тором дается ответ на вопрос, почему русские женщины плохо ходят на каблуках: у них «слева – сетка, справа – Светка, позади – пья­ный Иван, впереди – семилетний план»118. Здесь Светка – метони­мическое обозначение дочки, равно как «пьяный Иван» – мужа. Вре­мя возникновения анекдота датируется безошибочно: директивы по семилетнему плану развития народного хозяйства были утверждены на XXI съезде КПСС, состоявшемся в 1959 г.

Что же касается литературы этого времени, то здесь имя Светла­на дается обычно образцовым (даже идеальным) героиням. Таковы Светланы в повестях для детей и юношества Г. И. Матвеева «Семнад­цатилетние» (1954), Н. М. Артюховой «Светлана» (1955), И. Раковской «Школьная парта» (1956) и многих других119. Все эти Светланы «школьных» повестей свидетельствуют о восприятии авторами имени Светлана как достойном того, чтобы его носителями были героини, заслуживающие всяческого одобрения. «А знаешь, Светлана, – го­ворит героине один из персонажей повести И. М. Артюховой, – хоть и черненькая ты – чернее нельзя, а правильно все-таки тебя Светланой назвали: подходящее имя»120. Поразительна устойчивость «поло­жительных» черт характера этих «литературных» Светлан, которые проявляются в них с раннего детства, как будто бы данное им имя служит гарантией того, что и взрослея, они не только не утратят, но усовершенствуют присущие им черты.

Та же картина вырисовывается и во «взрослой» литературе середи­ны XX в. В рассказе Be. H. Иванова «Светланка» (1956)121 и особенно в романе М. С. Бубеннова «Орлиная степь» (1959) героини Светла­ны, обладающие «твердым, решительным и, возможно, даже самоот­верженным» характером»122, связаны с героической темой освоения целинных и залежных земель, ставшей столь актуальной с середины 1950-х гг. В поэме С. Смирнова «Светлана» (1963), действие которой приурочено к 1950 г., героиня, полюбившая «парня-командира» и едущая к нему в Порт-Артур, куда из-за войны в Корее «дороги нет», преодолевает все стоящие перед ней преграды и добивается своего. Увидев ее на палубе отходящего в Порт-Артур судна, автор не в силах сдержать восхищения: «И вижу – / черт меня возьми! – / Совсем не­чаянно – нежданно, / Что замелькала меж людьми / Она, / та самая Светлана! /<...>/И на борту его – она / Стоит, слегка сутуля пле­чи, / Стоит, зарей озарена, / Стоит, стремясь / на встречу встрече, / Стоит, /встречая вал волны. / Стоит, готовая для взлета!.. / И на нее наведены стволы всего седьмого флота»123.

Эти многочисленные Светланы – литературные героини 1950– 1960-х гг.– сами творят свою судьбу, преодолевая все возможные и невозможные препятствия. В них нет ни кротости, ни покорности судьбе. Это Светланы-победительницы ...

 

Добавить сообщение
* Поля обязательные для заполнения.