Культурная история имени: Светлана. Часть VII

Дата добавления: 21.12.2017, 00:00:00

На рубеже 1960–1970-х гг в сфере женского именника проис­ходят ощутимые изменения, которые становятся заметными прежде всего в городских и особенно в интеллигентных семьях. Девочек все чаще называют именами, которые в 1940–1960-е гг. воспринимались как устаревшие и «простонародные»: Екатерина, Анастасия, Анна, Дарья и ряд других. Вследствие постоянной тенденции к обновлению именника интерес к имени Светлана постепенно начинает спадать. Продержавшись на необычайной высоте более двух десятилетий, оно сдает свои позиции, оставаясь, впрочем, и в 1970-е гг. еще очень рас­пространенным. Высокая частотность этого имени неизбежно приво­дила к возникновению ощущения его банальности, «истрепанности» и к утрате присущей ему поэтичности, которая столь остро чувство­валась в годы роста его популярности. Обилие девочек-Светлан вызы­вало раздражение у самих его носительниц. Мои информантки-Свет­ланы, родившиеся в 1970–1980-е гг., не раз говорили мне, что им не нравится их имя, потому что «вокруг так много Светлан». Другие же признавались в том, что, читая балладу «Светлана», они удивлялись, как Жуковский мог дать своей героине такое «непоэтическое имя». Как это обычно происходит с модными именами, пережив успех в «элитных» кругах, Светлана постепенно перемещается на перифе­рию, из больших городов в провинцию, приобретая статус имени с «простонародным привкусом»124.

Между тем в провинции имя Светлана/Света становится столь же частым, каким оно было в послевоенное время в крупных горо­дах. «Тамань! Край земли, тупик и медвежий угол. <...> "Царь знал, куда ссылать", – говорит мне девушка Света (всех девушек, что мне повстречались в Краснодарском крае, звали Света)», – пишет Г. Шульпяков в очерке о городе Тамань125.

В новой социальной среде Светлана в бытовом общении окажет­ся почти полностью вытесненной Светой и Светкой. Для провинци­альных Светлан сокращенный вариант их имени оказывается даже предпочтительнее, чем полный. И. А. Разумова, изучавшая в 1990-е гг. современную антропонимику в аспекте семейного фольклора, отмс­тила, что все ее информантки Светланы, в отличие от носительниц других имен, едва ли не подчеркнуто и демонстративно рекомендо­вали себя Светами126. Показательно также обилие второстепенных (даже третьестепенных) персонажей – Свет (никогда не Светлан]) в кинофильмах 1980-х гг.127

Совершившаяся в 1970-е гг. смена социального статуса имени Светлана и полное забвение его культурно-исторического контекс­та сказались и на общественной трактовке образа Светы/Светки, и на его потенциях. Полное имя и стилистически дистанцируется от сокращенного, начиная восприниматься не только как отличное от Света, но и как противопоставленное ему. Стилистическое отличие Светланы от Светы особенно заметно в разного рода наименовани­ях, рекламах, объявлениях и т. п. Так, например, магазины и кафе, концерны и мелкие предприятия, светомузыкальные установки и ме­бельные гарнитуры, службы знакомств и кадровые агентства обычно называются «Светланами»128; Светланами представляют себя рок- и поп-певицы129, в то время как агенты и секретарши фирм, дамские мастера, а также податели частных объявлений в газетах, по преиму­ществу, рекомендуют себя Светами: «печки-"буржуйки". 130-66-08, Света»130 и пр.; в Год крысы (1996) Светой была названа «самая ак­туальная прическа» 131; то же наименование получил и «журнал поп-музыки для женщин»132; есть стиральный порошок «Света», тетрад­ки и блокноты с надписью «Света» с портретами Свет на обложке и т. д. и т. п.

Показательно, что в это же время получает распространение имя Лана (и как сокращенное от Светлана, и как вполне самостоятель­ное), которое, утратив ассоциацию со «светом» и отгородившись от многочисленных и надоевших Светлан и Светок, сохранило в себе «благородный», «интеллигентный» (и даже «иностранный») компо­нент Светланы 133.

Изучение репертуара женских имен в литературных произведени­ях последних трех десятилетий показывает наличие общих черт, при­писываемых Светам/Светкам, что свидетельствует о формировании нового имени-типажа. «Милая Светлана» оказалась почти полностью вытесненной вульгарной, необразованной и (чаще всего) сексуально озабоченной Светой/Светкой. Это молодая девушка или женщина, родившаяся в пору спада общественного интереса к имени Светлана в так называемой «неблагополучной» семье. Она некультурна и мало­образованна, ее интересы ограничиваются сугубо материальной сфе­рой. Героиню эту обычно кличут Светой и (едва ли не чаще) Светкой, как, например, в повести П. Туманова «Светка-каучук», где о девушке, выросшей «на такой жуткой окраине, что ее традиционно выбирали для поселения отбросы общества», сказано: «Ее всегда почему-то зва­ли Светкой». Вся Светкина жизнь сводится к поездкам по стране с цирковой труппой и к случайным связям с мужчинами. В этом и со­стоит, по общему мнению, ее счастье: «Для Светки мужик – смысл жизни. Если она не переспит с кем-то, считай, день вычеркнут из ее жизни. Ей ведь ничего больше не надо»134.

Сексуальность и вульгарность Светы/Светки проявляется в ней как будто бы без особых усилий с ее стороны и становится отличи­тельной чертой уже в школьные годы. В рассказе М. Голованивской «Разговор» (1994) героиня рассуждает: «До чего же все-таки иногда мужчины любят вульгарных женщин. <...> Я имею в виду, что, ну вот в школе, например, сначала все влюбляются в какую-нибудь бес­телесную Свету, с прозрачными глазами, малокровную, все ходят за ней табуном, потеют от напряжения, на кого посмотрит, с кем заго­ворит...»135.

В «современной сказке» П. Алешковского «Отец и дочь» (1995) речь идет о художнике и его дочери Катюше, живущих летом за го­родом. Каждый вечер Катюшин папа уходит и запирает дочку, «чтоб не застукала», потому что он ночует у Светки. Однако Катюша и так знает, что папа ее «ходит к Светке, к суке поганой», что он «в откры­тую» гуляет «со Светкой», что у него со Светкой сын. Имя Светка в этом небольшом тексте встречается многократно, склоняясь во всех падежах136.

Героиня пародийного «городского романса» А. Воловика (1997), «красуля по имени Света», служит завмагом, за что ее, «ввиду ожи­даемых благ», и любят мужчины. Некий Серега в течение ночи поль­зуется этими «благами», полагая, что они даются ему «за так». Одна­ко наутро Светка требует с него плату («Гони, дорогуша, полтыщи / за кофей, постель и коньяк!..»), грозясь, в случае отказа, рассказать обо всем жене. Серега «кидается в ОБХСС», где в отместку обвиняет свою подругу во взяточничестве. «За Светкой приходит охрана, / Под белые руки берет» и уводит в СИЗО. «Напрасно в ментовке рыдала, /Двоим конвоирам дала. / Три года судья намотала /Девчонке за эти дела», – заключает автор свое повествование о «красуле по имени Света»137.

Характерный вариант того же образа представлен в «семейном альбоме» С.Е.Каледина «Коридор» (1999), где Светка– молодая красивая женщина, рожающая детей от разных мужчин и добиваю­щаяся от них больших алиментов. Жители «коридора» называют ее «б. и проституткой», а старухи-соседки постоянно доносят на нее в милицию за то, что она «водит к себе мужиков». К тому же она еще и «подворовывает» у своих соседей138.

А. Маринина в романе «Когда боги смеются» (2000) проделывает с семантическим комплексом Светлана/Света/Светка весьма сложные манипуляции, сохраняя при этом основные параметры сложившейся к концу XX в. модели имени и характера его носительницы. Одна из ге­роинь этого романа Светлана Медведева, певичка, «обольщающая не­жных светловолосых мальчиков с невинными лицами и похотливыми движениями». Разные персонажи называют ее по-разному: замужняя и вполне благополучная тридцатилетняя Ольга, относясь к ней как «глупой и бездарной красотке», думает о ней как о Светке: «Опять у Светки гульбище, <...> Не уймется девка никак»; Светкой называют ее и приходящие к ней мужики, сама она думает о себе как о Свете, а в авторской речи фигурирует как Светлана139.

В другом романе А. Марининой («Тот, кто знает». М., 2002) имя Светка дано девушке из «неблагополучной» семьи – красавице с «длинными белокурыми волосами», завитыми в локоны, «свободно падающими на плечи». Эта Светка соблазняет одного из героев, но вскоре, осознав, что с ним она не достигнет положения в обществе, оставляет его, навсегда определив его отношение к женщинам: «Опы­та со Светкой ему более, чем достаточно»; «Светка преподнесла ему горький урок, болезненный, но полезный»140.

Верная привычке давать второстепенным женским персонажам определенного типа имя Светка, А. Маринина использует его и в ро­мане «Фантом памяти» (2002), где его носительницей становится пи­сательская дочка, наделенная тем же комплексом черт, что и другие марининские Светки.

Об устойчивости сложившегося образа свидетельствует проход­ной эпизод в романе П. Дашковой «Эфирное время» (2000): две двад­цатилетние подружки болтают по телефону и, между прочим, одна из них говорит: «Слушай, я тут Светку Берестневу встретила, она зна­ешь, где теперь работает? В "Арлекино". Представляешь, танцует стриптиз». Другая отвечает: «Серьезно? У нее же ноги короткие! Вяло и зло обсудили фигуру Светки Берестневой...»141. Здесь Свет­ка – эпизодическое лицо, больше ни разу не упоминающееся. Но имя выбрано безошибочно.

Даже двадцатилетняя Ирина Денежкина, самая молодая и едва ли не самая популярная у современной молодежи писательница, безоши­бочно угадала семантическую окраску имени Светлана. В ее нашу­мевшей повести «Songs for lovers» (2004) действуют десятка полтора подростков. Среди них – семнадцатилетняя Света/Светка Рыжова, ко­торая показана как общедоступная и всеми презираемая девочка. Когда после одной из «сейшн» «парней спрашивали, кто такая Света Рябова, они перлись и оттягивали языком щеку», потому что «Светка напилась, и ее все парни попользовали. Она сама хотела. Ну и пофиг...»142.

Присутствие Светы/Светки становится обыденностью любой «тусовки»: «Нормальный Славик / <...> / Нормальные девки, / Нор­мальная Светка...», –замечает В. Сорокин в стихотворении «Норма» (1994)143, а Олег Григорьев пишет: «Пришла в воскресенье Светка: / Скинула мокрую тогу / И села на табуретку, /Ногу задрав на ногу» 144. Г. Туманринсон в «Охальных строках» (2002) еще более «углубляет» этот типаж: «Всю ночь / Сергей провел на Свете / И слез со Светы на рассвете. / Они набаловались / Всласть, / Чтоб в книгу Гиннеса / Попасть»145.

Преобладающе сексуальная природа Светы/Светки обнаружи­вается во внешности, поведении, отношении к жизни, что породило ряд анекдотов: «Лампа горела, но света не давала. Штирлиц поту­шил лампу и Света дала»; «Штирлиц вышел из моря и лег на галь­ку. Светка обиделась и ушла»; «Чукча возвращается с охоты домой, открывает дверь и спрашивает у жены: "Жена, можно я буду спать при свете?" – "Можно", – отвечает жена. "Света, заходи, одна­ко", – говорит чукча»146.

Фамильярность и приторная слащавость в обращении с этой геро­иней нашла отражение в рифмах-приложениях к ее имени, как, напри­мер, в популярной песенке: «Ты кокетка-Светка, /Дорогая девочка моя, / Сладкая конфетка-Светка...». Слова «конфета» и «конфетка» как приложения-дразнилки к имени Света/Светка прочно закрепи­лись147, потянув за собой другие рифмы-приложения: Светка-кокет­ка и Светка-нимфетка. Некоторые Светки пользуются этими рифма­ми в качестве саморекламы в интернете. Одна из создательниц своего сайта следующим образом характеризует себя: «Я Светка – конфет­ка!!! Привет!!! Скоро-скоро здесь будет все! Но главное: здесь сей­час Я! Пиши мне, если ты, как и я, обожаешь секс!». Другая Свет­ка-конфетка, также пользовательница интернета, демонстрирует себя в виде движущейся картинки, на которой соблазнительная девушка то заворачивается в конфетную обертку, то раздевается и предстает в обнаженном виде. А молодые люди вздыхают: «Эх, Светка-конфетка, Светка-кокетка, Светка-нимфетка!». Остряки из Череповца создали шуточный сайт о череповецких рекордах книги Гиннеса, один из ко­торых был установлен девяностолетней череповецкой проституткой Светкой-конфеткой.

Таков печальный и, я бы даже сказала – трагический путь, прой­денный именем Светлана: от «незабвенной», «милой», «грустной» и «робкой» героини Жуковского до девяностолетней череповецкой про­ститутки148. Этот странный зигзаг в судьбе имени и образа героини знаменитой баллады пришелся на эпоху возвращения русского обще­ства к традиции народных календарных праздников (в том числе – к святкам), которая породила и это имя, и этот образ.

Не сомневаюсь в том, что литература последних десятилетий изо­билует множеством аналогичных героинь, наделенных другими име­нами, и наоборот – множеством Светлан, хранящих в себе притяга­тельную силу «незабвенной Светланы»149. В последние годы баллада Жуковского после долгого перерыва вновь оказалась включенной в качестве обязательного произведения в школьные программы по рус­ской литературе. Определенные тенденции в обществе и в современ­ной литературе подают надежду на скорые перемены в отношении к имени Светлана, двухсотлетняя история которого показывает, сколь сложной и противоречивой и даже трагичной оказалась его судьба.